Его руки привязаны над головой к спинке кровати, он лежит на спине, полностью обнаженный, как в день своего появления на свет, колени раскинуты в стороны, под бедра подсунута подушка. "Так ты выглядишь лучше всего, эльф. Твое место - в моей постели, это все, на что ты пригоден", - господин говорит грубо, презрительно, и он чувствует, как щеки горят от стыда и унижения. И от возбуждения тоже. Его возбуждает собственная нагота, собственная бесстыдная поза, взгляд господина, полный откровенного желания, касания его длинных пальцев, его широкой ладони. Человек наваливается на него, вдавливая его своим телом в матрас, стискивая коленями его бедра, не давая ему пошевелиться. Он запрокидывает эльфу голову, жадно впивается в губы и не отпускает до тех пор, пока эльф не начинает задыхаться. Кажется, что его руки повсюду, они без устали ласкают беспомощное, распростертое тело - нагло, властно, уверенно. Сейчас человек действительно его господин, в его воле причинять боль и дарить наслаждение.
"Не смей закрывать глаза. Смотри на меня, мой сладкий. Я хочу видеть, как тебе это нравится!"
Запястья эльфа так туго стянуты тонкими кожаными ремешками, что они впиваются в нежную кожу при каждом рывке. Но он не может заставить себя лежать неподвижно, он дергается и рвется в путах, извивается, кусая губы. И стонет, стонет беспрерывно. Пальцы человека пробегают по его напряженной плоти, по тому, что ниже, проникают между ягодиц, и каждое касание обжигает, как огонь. Другая рука поднимается по животу к груди, начинает небрежно пощипывать сосок, и эльф со стоном выгибается дугой, откидывая голову и закатывая глаза. И в тот момент, когда ладонь господина обхватывает его член, горячий язык пробегает по груди эльфа, оставляя влажный след. Все тело эльфа сводит болезненная сладкая судорога. Он больше не может стонать, потому что горло перехватило, он больше не может издать ни звука, и только частые короткие вздохи вырываются из его полуоткрытого рта. А человеку все мало, и вот он крепче стискивает мужское достоинство эльфа, напоминая, кто хозяин его наслаждения.
Эльф чувствует, как большой и твердый член касается его ягодиц. Бессознательно он подается вперед, стремясь впустить его в себя, чтобы хоть как-то притушить огонь, разгорающийся в его чреслах. Но человек дразнит его, мучает по-прежнему, то упираясь членом в тесное отверстие между ног эльфа, то снова отодвигаясь. А руки его все так же неутомимо поглаживают нежную кожу, всюду, где он может дотянуться, дыхание обжигает грудь эльфа, и вдруг он прихватывает зубами его сосок, ласкает его языком, играет с ним губами, как с бусинкой, и эльф почти теряет сознание от острого, страстного желания.
"Скажи, что ты хочешь меня. Попроси меня, эльф!" - приказывает человек.
Эльф стискивает зубы, но тут пальцы проникают внутрь него, задевая точку сладострастного удовольствия, скрытую в его теле, и он вскрикивает. Еще и еще, в такт движениям пальцев, в такт тому, как человек прикусывает его сосок, один, другой, беспорядочно целует его, присасывается губами к чувствительной коже пониже уха, так что по всему телу эльфа распространяются волны дрожи. Вожделение становится мучительным, нестерпимым, оно туманит разум, жжет кожу, воспламеняет кровь, сводит мускулы. Он больше не может сдерживаться и в исступлении умоляет хриплым задыхающимся голосом: "Пожалуйста, господин... пожалуйста... Я сделаю все, что ты скажешь, только не мучай меня больше!" "Скажи, чего ты хочешь, эльф". "Тебя! Я хочу тебя! Возьми меня, мой господин, трахни меня, о Эру, я не могу больше терпеть, пожалуйста, умоляю, проклятье, Норт, ты меня убиваешь!" И тогда Норт ложится на него и одновременно с поцелуем в губы загоняет ему свой член на всю длину, и Гилморн кончает почти сразу, так велико его возбуждение. Но человек не собирается останавливаться, и сладкая пытка продолжается до тех пор, пока эльф, не помня себя от наслаждения, снова содрогается в оргазме, когда семя смертного выплескивается в глубине его тела...
Гилморн очнулся с криком и несколько секунд смотрел в темноту расширенными глазами, не понимая, где он и что с ним. Окончательно придя в себя, он глубоко вздохнул и попытался расслабиться, но ему это плохо удалось. Тело все еще было сведено сладострастной судорогой, будто бы Норт касался его наяву.
Этот сон снился ему с тех пор, как он вернулся в Лихолесье. Каждый раз, когда эльф отдавался грезам или дремоте, Норт являлся ему в ярких видениях и мучил снова и снова, заставляя сознаться в своем грехопадении. Все было как раньше, как тогда, в Мордоре, Норт не раз и не два развлекался так со своим пленником, но лишь во сне Гилморн его просил. Лишь во сне он, наконец, выговорил это, позволил себе умолять, унижаться, признать свое поражение. Во сне он желал Норта, желал страстно, так, будто это произошло с первой же минуты, когда он его увидел, или с первого же грубого и жестокого акта насилия, которое Норт над ним совершил.
Это все потому, что разговор их остался незаконченным. Потому что Гилморн так и не узнал, мог ли он изменить правила игры. И никогда уже не узнает. И как же долго этот демо
Отправлено: 06.04.09 14:42. Заголовок: *** Чем ближе было..
***
Чем ближе было их расставание, тем чаще на ум Гилморну приходили беспокойные мысли, вызывая неприятный холодок, и он тщетно пытался их прогнать.
"Что было бы большим ударом для моих родичей - увидеть меня в объятиях мужчины, смертного? Или узнать, кто этот смертный?"
В их последнюю ночь вместе он все-таки решился завести весьма и весьма рискованный разговор...
- Послушай, Норт, а разве тебе так обязательно возвращаться?
- Не понял?
Гилморн заговорил торопливо:
- Тебя же никто не знает. Ты мог бы сменить имя, уехать... В Рохан или в Гондор... Поступить в армию... Ты ведь воин, мог бы легко добиться высокого положения... Мы могли бы... встречаться иногда...
Норт с интересом взглянул на него.
- Пытаешься перетянуть меня на вашу сторону, Гил? Пустое занятие, - сказал он с неприятной кривой усмешкой.
Гилморн собрался с духом и продолжал:
- Я знаю, ты разозлишься на меня, но я не могу промолчать... Ты служишь Черному Врагу, а это путь к гибели. Остановись, пока не поздно! Что бы ты ни сделал раньше, всегда есть возможность заслужить прощение, вернуться обратно к добру и свету...
- Не верю своим глазам. Голый эльф лежит рядом со мной и ведет душеспасительные беседы, - сказал насмешливо человек.
- Я серьезно, Норт, - с досадой произнес Гилморн. - Ты что, боишься взглянуть на себя со стороны? Или твои убеждения так нестойки, что ты опасаешься о них говорить?
Норт потянулся.
- Просто это скучно - обсуждать философские идеи. Как только речь заходит о нравственности и морали, ты становишься зануден, Гил. Ну ладно, будет тебе серьезный разговор, раз уж ты так хочешь. Ты думаешь, что на службу к Саурону меня занесла какая-то несчастливая случайность, что меня завлекли в Мордор обманом, затуманили мой разум красивыми речами и щедрыми посулами?
- Разве не так? Иначе что бы такой человек, как ты, делал в этой обители зла? Ведь в твоей душе еще осталось добро, я это чувствую. Ты вовсе не такой хладнокровный злодей и убийца, каким хочешь казаться...
- А ты думаешь, Саурону служат только те, кого хлебом не корми, дай поубивать и пограбить? - Норт коротко рассмеялся. - Верно, я вовсе не злодей. Я просто делаю работу, которая очень хорошо вознаграждается.
- Почему бы тогда не делать то же самое на службе... ну, хотя бы, у Гондора?
- Нет, спасибо, в гондорской армии я уже был, - рассеянно сказал Норт.
- Ты был воином Гондора?
От удивления эльф даже сел, не сводя широко раскрытых глаз с человека. Ему не приходило в голову, что Норт мог когда-то служить светлым силам. Впрочем, он никогда не задумывался над тем, откуда Саурон берет своих слуг, будто они сами собой появляются в Мордоре. Будто бы Гортхаур выращивает их, как грибы, в подземельях...
- А что тут удивительного? Я родом из Южного Итилиена, мой край испокон веков поставлял воинов в гондорское войско.
- Ты воевал с Мордором?
- И с Мордором, и с Умбаром, и с Харадом. Три года я бил орков, пиратов, кочевников, вешал мародеров и грабителей, охранял обозы, нес караул во дворце наместника - в общем, развлекался, как мог.
В голосе смертного звучал горький сарказм. Было совершенно ясно, что гондорская служба оставила у него мало приятных впечатлений.
Гилморн решился спросить:
- Что же заставило тебя перейти на другую сторону? Гондорские властители причинили тебе обиду?
Человек зло усмехнулся.
- Ты, наверное, ожидаешь услышать слезливую повесть о том, как со мной несправедливо обошлись, оскорбили и унизили, как я был захвачен жаждой мести и потому обратился ко злу? - Норт взял эльфа за плечо, притянул к себе и, приблизив свои губы к его уху, произнес раздельно и четко: - Нам, людям, Эру дал свободную волю, право выбора между добром и злом. И я выбрал Саурона Гортхаура сознательно, в здравом уме и твердой памяти, потому что я стремился к богатству и власти, которых Гондор не мог - и не хотел мне дать.
- Я не понимаю, - беспомощно сказал эльф. - Предпочесть работу тюремщика и палача доблестной службе на благо человеческой расы, на благо всего Средиземья, в армии величайшего королевства, основанного потомками эльдар...
- Ты был бы поражен, узнав, как мало волновало благо всего Средиземья верхушку армии этого самого величайшего королевства. Командование грызлось между собой и плело интриги, заигрывая то с Роханом, то с Умбаром, то с Харадом, простым воинам приходилось заниматься грабежом, потому что им не хватало продовольствия, а быть палачом мне приходилось и на гондорской службе.
- Я слышал и о более вопиющих случаях, - пожал плечами Гилморн. - Дисциплина - отнюдь не самое сильное место людей, и бескорыстие вашей расе не свойственно. Но все-таки армия всегда делала свое дело - оберегала мирных жителей от врагов.
- Мирные жители - быдло, которое будет поддерживать того, кто пообещает снизить налоги. Они привечали сауроновых шпионов и посылали гонцов в Мордор с докладом о наших передвижениях, - проворчал Норт. - А когда я приказал повесить парочку из тех, кто был пойман на горячем, в назидание прочим, командир отменил мой приказ и засадил меня под арест на неделю.
- Зверство никогда не приводит ни к чему хорошему, - возмущенно возразил Гилморн. - Лишь единицы подпали под темное влияние Врага, это еще не повод клеймить позором всех, кто занимается мирным трудом! Разве они не были вам благодарны за то, что вы были щитом между ними и враждебными силами?
- Спасибо на хлеб не намажешь, - снисходительно сказал Норт. - В моем возрасте не берутся за меч ради одних моральных принципов. Я покинул родной дом без гроша за душой и поступил в войско, думая, что это лучший путь для энергичного человека добиться высокого положения, заслужить почет и славу. Однако скоро я понял, как был наивен. Богатство и знатность рода значат там больше, чем воинское умение и опыт, и командиры в своих шитых золотом плащах и сверкающих доспехах в бою прячутся за спины своих солдат.
- Просто твои заслуги не заметили, и ты... - попытался возразить эльф, но человек его перебил:
- Заметили, еще как заметили. Через месяц я уже был сотником, неплохая карьера для сына захудалого лорда. Под начало мне дали жуткий сброд, собранный со всего Средиземья: мошенников, воров и убийц, которые сбежали в армию от тюрьмы или виселицы. Предыдущего сотника нашли зарезанным в канаве, и мне предоставили честь занять этот пост. Ждали, вероятно, что я облажаюсь. Черта с два! Через три месяца эти ублюдки стали как шелковые. Я им привил и дисциплину, и послушание, и храбрость в бою, таких образцовых вояк было еще поискать по всему войску. И что же? В одном из боев наш бездарный капитан отправил нас на верную смерть, и все мои воины полегли, как один, не сделав ни шагу назад. Со мной спаслось лишь трое. После боя я, как был, в крови и грязи, явился к капитану требовать объяснений. Тот рассмеялся мне в лицо и сказал: "Воры и жулики, расходный материал, что о них жалеть!" Я избил его до полусмерти, прежде чем меня смогли оттащить. Тогда меня в первый раз разжаловали и засадили под арест.
Голос Норта был спокоен, он говорил о былом хладнокровно, без эмоций, и от этого его рассказ странным образом казался только более убедительным. Отдавшись потоку своих воспоминаний, он словно забыл о существовании Гилморна, и эльф не решался проронить ни слова, чтобы не спугнуть несвойственный человеку разговорчивый настрой. Тот Норт, который вставал за его рассказом, был ему совершенно незнаком...
- Потом капитан наш получил-таки в бою орочью стрелу в горло, я занял его место, и моя карьера пошла в гору. Вот тогда я вдоволь насмотрелся на идиотизм, интриганство, склоки, взятки, казнокрадство, пьянство... Армия прогнила насквозь, там процветали все возможные пороки. Почти все, - Норт усмехнулся. - Проводить ночи с мужчинами в гондорской армии было не принято.
- Значит, ты уже тогда отличался... эээ... такими склонностями? - не удержался от вопроса эльф.
- Сладкий мой, женщины меня никогда особенно не привлекали. Я всегда предпочитал мужчин, с тех пор как лишился невинности, - невозмутимо ответил человек.
Гилморн прикусил язык, чтобы не задать тот вопрос, который напрашивался сам собой: при каких обстоятельствах Норт лишился невинности. Он решил, что не хочет об этом слышать. Вряд ли человек, который знал с юных лет только любовь и ласку, мог стать таким жестоким.
Вместо этого он сказал, сдерживая улыбку и опуская ресницы, чтобы ехидный взгляд его не выдал:
- Тебе, наверное, тяжело приходилось.
Норт снова усмехнулся.
- Да уж... Все смотрели на мои развлечения сквозь пальцы, пока я таскал в свою палатку пленных якобы для допроса. Или деревенских юнцов, которые позволяли все, что угодно, за красивый кинжал или золотой браслет. Зато был большой скандал, когда я затащил в постель младшего сына одного... хм... высокопоставленного лица. Наутро этот мальчишка не придумал ничего лучше, чем устроить истерику и обвинить меня в том, что я взял его силой.
- Вряд ли он был так уж неправ, - ехидно отметил Гилморн.
- Изнасилование - не мой стиль, красавчик. Там все было по доброму согласию. Я, конечно, напоил парня как следует, но даже бочонок вина не заставит пойти в постель с тем, кто не нравится. А я ему нравился. Он меня хотел до дрожи в коленках, хоть и страшно стыдился своих желаний. Вино, уговоры, ласки, пара поцелуев, и он уже страстно подставлял мне губки и все остальное, стонал от удовольствия и в самых непристойных выражениях умолял его оттрахать. А утром протрезвел, вспомнил про свою родовую честь, про мораль и нравственность, и давай рыдать и кричать, что я, свинья такая, его изнасиловал. За такое меня бы вздернули. Но отец его то ли не хотел афишировать это дело, то ли не поверил до конца сыночку, так что ограничились очередным разжалованием и арестом. Месяц я просидел в тюрьме, а потом меня отправили к Мораннону. Заслужить, так сказать, прощение кровью. Вот я и проливал там орочью кровь, а сам уже подумывал, куда бы податься, в Эриадор или в Рохан, или плюнуть на все, вернуться в свой убогий замок, пахать землю, варить эль и разбирать крестьянские тяжбы.
"Это, по крайней мере, достойнее, чем служить Саурону", - хотел было сказать эльф, но удержался. Он не собирался понапрасну злить Норта.
- И что же заставило тебя покинуть ряды гондорского войска? - кротко спросил Гилморн.
- Я все искал удобного случая дать деру, хотел дождаться то жалованья, то лета, и тут случай как раз подвернулся. Но это долгая история...
- Расскажешь мне? - Гилморн сел на Норта сверху, обхватив его коленями, и наклонился, игриво проводя кончиками волос по его груди. - Я очень хочу послушать.
"Соблазнить человека - наука нехитрая", - вспомнилось ему. Что ж, похоже, он уже начал осваивать, как вить веревки из любовника одним взмахом ресниц, потому что Норт сказал:
- Когда ты так смотришь, тебе невозможно отказать. Ну, конечно, если ты опять не станешь предлагать мне пойти в гондорскую армию.
- Не стану. Расскажи мне, как ты попал в Мордор.
- Ну ладно. Я был начальником патруля, и ко мне привели на допрос пленника, схваченного с донесением от одного из шпионов Саурона. Совсем мальчишка, лет восемнадцать. Он не пытался запираться, не просил пощады, хотя и был сильно напуган...
Норт тряхнул головой, словно отгоняя непрошеные видения. Гилморн не знал, что он сейчас видит перед собой мысленным взором.
Бледное лицо, испуганные серые глаза, вздрагивающие губы... На щеке - кровавая полоса, кто-то из воинов чиркнул кинжалом, когда его брали в плен. Руки связаны за спиной. Туника на груди разорвана. Парень, похоже, сопротивлялся, и очень активно. Не так уж безобиден, как кажется с первого взгляда. Молчит, смотрит в пол. "Подними голову!" Стираю ему кровь с щеки. "Не надо играть в милосердие, офицер. Вы меня все равно казните, так стоит ли марать платочек?" Мальчишка... сам пытается играть в героя. Так просто выбить из него дурь вместе с зубами. Но жаль уродовать такое красивое личико. Парень действительно красивый. Белокурые волосы до плеч. Тонкие черты лица. Разрез глаз изящный, ресницы как у девушки. Фигура что надо - стройненький, узкобедрый, длинноногий. У Саурона все посланцы такие? Под моим изучающим пристальным взглядом парень начинает неуверенно ерзать. Не знает, чего ждать. "Что ж не задаешь свои вопросы?" "А ты хочешь что-нибудь рассказать?" "Ничего я не расскажу, и не надейся!" "Пыток не боишься?" Достаю кинжал, с задумчивым видом держу его над пламенем свечи. Парень нервно облизывает губы, не отрывая взгляда от кинжала, лезвие которого покрывается копотью, потом вздыхает и опускает голову. "Боюсь!" - говорит сквозь зубы. "Замучаете до смерти, как ваших в Мордоре мучают. И плевать, все равно я ничего важного не знаю. Делай что хочешь". А я ничего не хочу. Ну узнаю, допустим, имя еще одного шпиона, тайный знак какой-нибудь, еще одну потайную тропу к Гортхауру. Что, пойду Мордор штурмовать? Или мне за служебное рвение жалованье прибавят?
- Заперся я с ним в комнате, поставил связанного перед собой и думаю, что с ним делать. Такая тоска меня брала от моей службы, что делать ну совершенно ничего не хотелось. Кроме, разве что, попробовать, каков мальчишка в постели. Все равно нам пленников держать было негде, отводили в ближайший овраг, горло резали и закапывали. Только все орки раньше попадались, не с кем поразвлечься. А тут такой красавчик. Я решил уже, что перед казнью пустим его по кругу. Может, даже отпустим потом.
Я сижу, молчу, разглядываю его. А он понял, что бить и пытать пока не будут, осмелел, начал насмешничать. Ну, я ему по морде съездил пару раз, он присмирел немного. Теперь моя очередь была глумиться, и я душу отвел. Отхлестал по щекам и поиздевался вдоволь, так что довел его чуть ли не до слез. Пощечины - не очень-то больно, хотя рука у меня тяжелая, сам знаешь, зато обидно до дрожи. Сбил я его с ног и подниматься не даю. Он несколько раз попытался, потом плюнул и остался на коленях стоять, надулся и глазищами сверкает, а я сижу на краю стола и спокойно ему рассказываю, что мы с ним сделаем: где его каленым железом будем прижигать, что отрезать, куда иголки вгонять и так далее. Думаю, может, так его напугаю, что язык у него развяжется, и руки марать не придется. Он на меня смотрит, как завороженный, губу закусил и вздрагивает. Но молчит и пытается даже в таком жалком положении выглядеть браво. Храбрый мальчик. Видно, что он к военному ремеслу непривычен, да и ребята сказали, что дрался он неумело, хотя и отчаянно. Мне казалось, что Темный должен выглядеть такой прожженной злобной тварью, зубы скалить, смотреть с ненавистью, поносить меня на чем свет стоит. А этот держится с достоинством, что твой принц в плену, даже язычок свой острый придерживает.
Велел я, наконец, принести разный палаческий инструмент - щипцы, ножи, жаровню и прочее. Парень, как это увидел, совсем сник. Думаю, ну все, готов, сейчас расколется. Беру его за плечо и говорю этак мягко: "Может, передумаешь? Я в такой работе удовольствия не нахожу, а ты и подавно не найдешь. Так хочешь все это испробовать на собственной шкуре?" Он взял себя в руки и отвечает сквозь зубы: "Делай свое дело. Я в жалости не нуждаюсь. Знал, на что иду. Если бы можно было время вспять повернуть, я бы снова поступил так же". Решил я еще поглумиться: "Да что такого в твоем Гортхауре, что ты за него умереть готов? Думаешь, ему дело есть до тебя?" Он посмотрел мне в глаза, улыбнулся и сказал: "Если я расскажу, ты все равно не поверишь. Решишь, что я тебя обманом на Темную сторону совращаю. Скажу только одно - у Гортхаура, как ты его называешь, можно быть самим собой. Не притворяться ни перед кем. Быть тем, кто ты есть, и не стесняться этого. Поэтому я готов скорее умереть, чем продолжать жить в вашем лживом мире, где каждый пытается казаться лучше, чем он есть на самом деле". И тут я с ужасом чувствую, что его слова задевают какую-то струнку во мне, и чтобы ее заглушить, говорю зло: "Посмотрим, что ты запоешь через полчасика!" Сдираю с него тунику, и...
Гладкая белая кожа под пальцами... Напряженно вздрагивающие плечи, руки вывернуты назад, так что лопатки сведены, спина выгнута и бедра чуть выпячены вперед... Ремень низко на бедрах только подчеркивает их стройность. Талия тонкая, как у девушки. Да не у каждой девушки такая талия... Волосы рассыпались по плечам. Он встряхивает головой, откидывая их назад, чтобы не лезли в глаза. Я ощупываю его жадным взглядом. Худощавый, нежный, изящный... Само совершенство. Начинаю думать, что такой мальчик - слишком большая роскошь для моих солдат. Он должен достаться мне одному. Только что с ним делать потом? В кандалах держать все время, что ли? Отпустить - ведь руки на себя наложит... Но того, что случится, я предвидеть не мог.
Задумчиво Норт поглаживал спину Гилморна и молчал. Эльф умирал от любопытства и одновременно - от ужаса перед тем, что он может услышать. Любопытство оказалось сильнее, и он тихонько спросил:
- А дальше? Ты с ним... - договорить он не решился.
- Ох, мой сладкий, тогда-то меня ожидал большой сюрприз. Парень смотрит на меня и говорит торопливо: "У меня есть к тебе одна просьба... Пока ты не изуродовал мне лицо и не нарезал из моей спины ленточек, может быть, ты позволишь мне удовлетворить тебя?" "Что?" - я стою, разинув рот, и глазами хлопаю. "Вы меня все равно убьете, а я перед смертью хочу еще раз побыть с мужчиной. У меня так давно этого не было. Я могу взять в рот, я хорошо умею, тебе понравится". Я просто не могу поверить, что слышу это. А взгляд у него такой, что я словами не могу описать. Выдавливаю из себя гадкий смешок и говорю: "Хочешь мужика? Будет тебе мужик, и не один. Могу прямо сейчас отдать тебя своим ребятам, они не откажутся позабавиться". Он бледнеет, но глаз не опускает: "Тогда возьми меня первый. А то потом, когда мне все там разорвут, тебе будет не так приятно..." Я еще пытаюсь найти какое-то разумное объяснение: "Надеешься, что после этого я тебя пощажу?" "Нет, я просто хочу тебя. Пока я еще могу что-то чувствовать. Пожалуйста... Я ведь вижу, как ты на меня смотришь. Ты тоже этого хочешь, разве я не прав?" Ну, меня долго упрашивать не надо, у меня уже стоит так, что в штанах тесно. Я всаживаю ему член в глотку, для страховки придерживаю ему челюсть большими пальцами, но это все ни к чему, потому что он и правда хочет доставить мне удовольствие, облизывает меня, как шлюшка в борделе, которой пообещали заплатить вдвое. Я еще не встречал никого, кто был бы так искусен в этом деле. Разве что... - Норт вдруг притянул к себе Гилморна и поцеловал его крепко в губы. - Разве что кроме тебя, мой сладкий...
Эльф почувствовал, как нарастает возбуждение человека. И его собственное тело начало отзываться, когда Норт принялся тискать его ягодицы. Он прижался грудью к его груди, животом к его животу, и их уже полностью возбужденные члены соприкоснулись, воспламеняя желанием кровь.
- Ты ведь отпустил потом этого мальчика, Норт? Ты ведь отпустил его? - прошептал эльф, проводя губами по шее Норта пониже уха. - Скажи мне...
- Да, я его, черт возьми, отпустил... Только сначала спустил с него штаны, разложил на столе и отымел так, как его никогда в жизни не имели. Мне приходилось зажимать ему ладонью рот, потому что он так стонал и вопил, что туда бы сбежались все караульные. Он был горяч невероятно, подставлял мне зад, как течная сука, отдавался бесстыдно и страстно, несмотря на мою грубость, на боль, которую я ему причинял. Он хотел получить все, что я мог ему дать, он же думал, что это последний раз в его жизни. Потом я трахнул его еще раз, он заводил меня до безумия, с этим своим взглядом, говорящим: "Делай со мной, что хочешь, я весь твой..." Он стонал, вскрикивал и пытался шутить: "Так пытают в Гондоре? Мне жаль, что я не попал к тебе в плен раньше..."
Сладкие податливые губы... Гибкое тело, бьющееся в моих объятиях, ноги закинуты мне на плечи, руки по-прежнему связаны за спиной... Крепкие поджарые ягодицы, а между ними - упругая тесная глубина, куда я врываюсь со всем пылом давнего неутолимого желания, с диким возбуждением, которое во мне разжигает этот мальчик с невинным лицом и развратным взглядом. Ему больно, по щекам его струятся слезы, но потом он забывает о боли и принимает меня с наслаждением, извивается, стонет и кончает почти одновременно со мной. После судорог оргазма он лежит неподвижно, с закрытыми глазами, будто потеряв сознание. Я сажаю его на стол, и он бессильно приваливается к моему плечу, измученный до полусмерти. Улыбается слабой, довольной улыбкой. "Ты зверь, просто зверь..." - шепчет он, и в его голосе - восхищение. Разрезаю на нем веревки, растираю его онемевшие запястья. "Вставай, пойдем!" "Ты жесток... дай отдохнуть хоть немного... я не смогу сейчас идти..." "Мало времени, рассвет уже близко". Он так устал, что еле шевелит губами: "Вы не казните пленников после рассвета? Что за странные обычаи..." Видно, как его мгновенно охватывает страх, который он пытается замаскировать насмешкой, он же все еще думает, что я его убью. "Никто тебя казнить не собирается. Я тебя выпущу из лагеря, только не попадайся мне больше в руки!" Он не может сдержать облегченного вздоха и вдруг обнимает меня и трется всем телом, как кошка. "А я бы хотел... и еще не раз... попасться к тебе в руки... Ты так хорош..." Я чувствую, что готов повторить все по новой. Но надо торопиться. Заворачиваю его в плащ, перекидываю через плечо. "Не шевелись. Не дергайся". Караульным говорю сокрушенно: "Отдал концы. Я его придушил немножко, ну и не рассчитал". Они смеются: "Оставь его здесь, мы сами закопаем". "Не стоит вам видеть, что я с ним сделал. Демоны попутали, не иначе... Самому страшно". Смех смолкает, меня провожают испуганными взглядами. Тащу свою ношу в овраг. "Теперь можешь идти?" "Кажется..." "Иди, сначала туда, на юг, через пару часов можешь повернуть на запад". "А ты?" "А я буду могилку копать. Для правдоподобия". Подходит и заглядывает в глаза, говорит умоляюще: "Пойдем со мной!" "Что, у Саурона некому тебя трахать?"
- Я его вывел за пределы лагеря и отпустил. С сожалением, прямо скажу. Мне хотелось его снова, прямо там, хоть на голой земле. Но я совладал с собой и велел ему убираться...
Низкий хрипловатый голос Норта пробуждал дрожь во всем теле эльфа. Он уже догадался, кто был тот мальчик, который предложил свою любовь гондорскому офицеру, и теперь помимо воли представлял их вместе. Норт, трахающий связанного, беспомощного пленника... сама мысль об этом была невероятно возбуждающей, она вызывала к жизни собственные воспоминания Гилморна, и вот уже по его жилам растекается сладкая отрава вожделения. Забыв о своем рассказе, человек стиснул его в объятиях, ища его губы, и начал ритмично двигать бедрами, так что член его терся по всей своей длине о член Гилморна. Через мгновение эльфу уже казалось, что он умрет, если сейчас же не почувствует его толчки внутри себя. Не отрываясь от губ Норта, к которым он яростно присосался, Гилморн на ощупь нашел флакончик, растер масло по ладони и обхватил ею твердую плоть смертного. На то, чтобы увлажнить ее маслом, ушло совсем немного времени, и не медля ни секунды, эльф привстал, направил член в свою пульсирующую желанием дырочку и опустился на него, полностью приняв в себя.
Эльф застонал, откинув голову и закатив глаза. Уперевшись руками в колени, он медленно двинулся вверх, потом снова вниз, и Норт яростно толкнул свои бедра ему навстречу, погружая свой член еще глубже в желанную плоть, превращая размеренное сладострастное соитие в бешеную скачку. Он всегда стремился быть лидером, даже в этой позе... он согнул ноги в коленях, сгреб Гилморна за ягодицы и принялся его трахать. Глаза его были полузакрыты, и у эльфа промелькнула мысль, что сейчас человек видит перед собой совсем не его... Член Норта скользнул вдоль простаты Гилморна, раз, другой, эльф зажал себе ладонью рот, чтобы заглушить свой отчаянный крик, и кончил в тот самый момент, когда коснулся другой рукой своего болезненно напрягшегося пениса. Еще пара толчков - и Норт со стоном откинулся назад, извергнув в эльфа свое семя.
Они долго лежали друг на друге, расслабленные, разморенные, не в силах пошевелиться, разомкнуть объятия или даже просто что-то сказать. Гилморн просто прижимался щекой к груди человека, поднимающейся и опускающейся в так его дыханию, и бездумно слушал биение его сердца. Рука человека вплелась ему в волосы, поглаживая их, играя с тонкими косичками, которые эльф заплетал на висках.
- Не думал, что мой рассказ произведет на тебя такое впечатление.
- Ну... ты можешь попробовать рассказать мне об иерархической структуре гондорской армии, это меня точно не возбудит... Постой, а как же ты все-таки попал в Мордор? Ты пошел вместе с ним?
- Нет, конечно. Я, по-твоему, похож на идиота? Дать себя заманить в логово врага смазливым личиком и хорошенькой попкой? Мальчишка ушел, а я дал себе слово, что забуду его через неделю. Только слово мне сдержать не удалось, потому что через неделю в очередной вылазке мы нарвались на засаду, меня отрезали от своих, саданули чем-то по башке и утащили прямиком в Мордор. И первый, кого я увидел, когда пришел в себя, был он, мой распутный блондинчик.
- Это ведь был Артагир, верно?
- Он самый... Ты сразу догадался?
- Почти. Продолжай...
- Оказалось, что меня захватили по его просьбе. Арт улыбнулся своей очаровательной улыбкой и сказал: "А как бы мне еще удалось заманить тебя в гости?" Я думал, что теперь-то он отыграется на мне за свой плен, как и положено темному. Ничего подобного... Он обнял меня и сказал, что я свободен и могу уйти, когда захочу. Думаю, не стоит говорить, что прямо в тот момент я совсем не хотел уходить. Из его спальни мы в первый раз выбрались только дней через пять. Меня не запирали, не завязывали глаза, ничего такого. Более того, он с удовольствием показывал мне крепость, ничего не скрывал, будто я был посланцем самого Темного Валы, а не офицером вражеской армии. Я ждал, что вот сейчас меня приведут к какой-нибудь важной шишке и начнут обрабатывать - переходи, дескать, на нашу сторону, будешь сыт, пьян и нос в табаке. Однако так и не дождался. Когда я спросил об этом Арта, он усмехнулся и сказал: "К Артано на службу на аркане не тащат. К нему приходят сами. Ты не пленник, ты гость, сам решай". И я решился. Не прошло и года, как под моим началом была вся крепость и три тысячи воинов. Так и появился Норт Морадан, одно имя которого ненавистно моим бывшим собратьям по оружию. Теперь ты знаешь, мой сладкий, что я, помимо всего прочего, предатель и дезертир. Ну как, все еще меня хочешь?
Гилморн вздохнул, не поднимая головы.
- Кто я такой, чтобы судить тебя, - пробормотал он. - На это есть Намо. Он с тебя спросит, когда придет твой час.
- Смирение у эльфа? - человек усмехнулся. - Еще более редкое зрелище, чем чувство юмора.
- Ты когда-нибудь перестанешь издеваться над моей расой? - спросил кротко Гилморн.
- Никогда, красавчик. Вы, дивный народ, не перестаете изумлять людей.
- До рассвета всего несколько часов, не хочешь употребить это время на что-нибудь более интересное?
- О нет, мой сладкий, я пас, ты меня окончательно вымотал.
- Не думал, что когда-нибудь услышу это от тебя. А если я очень постараюсь?
- Валяй, попробуй. Попытка - не пытка, - и он засмеялся.
***
Перед рассветом Норт заснул, и Гилморн сам не заметил, как погрузился в дремоту, убаюканный мерным дыханием смертного.
Проснулся он в одиночестве. Рассвет уже давно наступил, золотые лучи солнца пронизывали листву. Пока он дремал, Норт собрал свою одежду и ушел. Когда Гилморн оделся и вышел к стоянке людей, он обнаружил, что она пуста. Рано утром купцы собрались и снялись с места. Теперь караван был уже на пути к Эсгароту, за пределами Лихолесья. Эльф мог бы догнать их, если бы захотел... но он не стал этого делать. Норт покинул его, не попрощавшись, а этот человек ничего не делал просто так. Может быть, бессознательно он хотел отомстить Гилморну, который так же покинул его два года назад. А может быть, он хотел обезопасить себя на тот случай, если в эльфе рассудок возьмет верх над страстью, и он решит каким-либо способом прервать карьеру вражеского военачальника. Гилморн вряд ли бы на это решился, но нельзя сказать, что у него не возникало подобных мыслей.
Норт Морадан исчез, будто его и не было, из Лихолесья, из жизни Гилморна и из его грез, чтобы никогда больше не возвращаться. Им не суждено встретиться даже на поле боя, потому что Гилморн больше не найдет в себе решимости отправиться на войну - только если война сама придет к ним. Но он не хотел бы с ним встретиться - по крайней мере, до тех пор, пока не вытравит из сердца проклятую слабость к Норту. Смертный ответил на вопросы Гилморна, но самый главный вопрос так и остался невысказанным. Как, во имя Эру, палач, насильник, убийца эльфов, слуга Врага может дарить ему наслаждение, равного которому не знала Арда?
Гилморн сомневался, что когда-нибудь отыщет ответ.
Его предупредили, что короткая дорога через лес небезопасна.
- Пошаливают там, бывает, - сказал хозяин таверны. - Езжайте лучше торговым шляхом, господин эльф.
- Я вооружен, - довольно надменно ответил Гилморн.
Его не прельщала перспектива глотать пыль из-под колес многочисленных повозок и копыт всадников на широком оживленном тракте. Старая лесная дорога, заросшая травой, манила его тишиной и прохладой. Лес выглядел спокойным и мирным, возможно, рассказы о разбойниках - всего лишь байки. А если они там действительно есть, вряд ли их заинтересует одинокий путник, при котором нет ничего, кроме оружия и припасов. Если же дело дойдет до стычки, Гилморн надеялся на быстроту своего коня и меткость своих кинжалов.
Итак, Гилморн поехал через лес.
День еще был в самом разгаре, когда ему пришлось остановиться - проезд преграждало упавшее дерево. Приглядевшись, Гилморн решил, что дерево не упало, а срублено нарочно - так ловко оно перегораживало дорогу, не оставляя места для объезда. Перескочить его на коне представлялось затруднительным из-за толстых веток, торчащих во все стороны.
У эльфа зародилось подозрение, что слухи о разбойниках все же имели под собой какую-то основу. Через мгновение это подозрение превратилось в уверенность, когда он почувствовал в лесу чужое присутствие. Конь его заржал и попятился, когда его схватил под уздцы выросший буквально из-под земли человек высокого роста и могучего телосложения.
В руках Гилморна сверкнули кинжалы.
- Не советую, - лениво сказал незнакомец. - Мои лучники держат тебя на прицеле.
Неизвестно, правду ли он говорил - если лучники и были, то благоразумно не показывались из зарослей. Однако эльф чувствовал, что еще не менее десятка пар глаз неотрывно за ним наблюдает, и вполне возможно, у кого-то из их обладателей в руках натянутые луки.
Гилморн мог бы рубануть человека кинжалом по рукам, вырвать повод и помчаться по дороге обратно. Конь его быстр, а смертные не так метко стреляют, как эльфы. Но он медлил. Ощущение опасности было... возбуждающим. Да, возбуждающим.
Если бы его хотели убить, то попробовали бы застрелить из-за кустов. Похоже, что непосредственной угрозы пока нет - человек, остановивший его, не спешил доставать свой меч из ножен и вообще пока не демонстрировал враждебных намерений. Гилморн решил, что без ущерба для своей гордости может обменяться с ним парой слов.
- Что тебе нужно? - холодно спросил он, не опуская кинжалов.
- Твой кошелек, разумеется, - человек усмехнулся.
Из-за денег Гилморн не собирался рисковать жизнью. Но не в его правилах было сдаваться без боя. Он, конечно, не думал, что вежливая просьба возымеет какое-то действие, ему просто хотелось испытать главаря разбойников, проверить его намерения. Возможно, чуть-чуть подразнить. Странное желание, если вдуматься.
- Я путешествую в чужом краю, мой дом очень далеко отсюда, и здесь у меня нет ни друзей, ни знакомых. Вы хотите оставить меня без средств к существованию? - спросил он, чуть приподняв свои тонкие брови.
Человек ухмыльнулся и ответил насмешливо:
- Нечего ездить по нашим лесам в одиночку, эльф.
Несколько человек появилось из леса - чтобы лучше видеть и слышать беседу, вероятно, и чтобы быть наготове, если жертва вздумает сопротивляться.
Гилморн пожал плечами, отстегнул свой довольно тощий кошелек и бросил его главарю. Тот открыл его, заглянул внутрь, закрыл и перебросил одному из своих подручных. Однако повод не выпустил.
- Теперь я могу ехать?
Человек покачал головой, не сводя с эльфа прищуренных глаз.
- Разве вы не получили все, что хотели?
- Еще не все, красавчик, - ответил ему главарь с похабной ухмылкой.
Это слово будто резануло Гилморна, сразу же вызвав в памяти дни мордорского плена. Он повнимательнее пригляделся к человеку. Что-то неуловимое, кроме обращения "красавчик" и насмешливой речи, напоминало в нем Норта Морадана. Нет, не черты лица, не внешность - он был моложе на вид, рыжеватый и кареглазый, с вьющимися волосами. Может быть, мощная мускулистая фигура, хотя этот смертный был на полголовы выше Норта и гораздо шире в плечах. Гилморну он казался просто огромным. На руках его, открытых до самых плеч, бугрились мускулы, безрукавка из оленьей кожи была распахнута на широкой груди, заросшей рыжими курчавыми волосами. Эльф вдруг подумал, каких размеров должно быть мужское орудие этого человека, и щеки его мгновенно запылали румянцем.
Человек продолжал смотреть на него пристально, неотрывно, и теперь все лицо Гилморна горело. И не только лицо. Он узнал этот тяжелый, огненный взгляд, именно этим смертный напоминал ему Норта. В глазах его было откровенное желание.
Остальные смотрели на него так же, он убедился в этом, бросив быстрый взгляд по сторонам. Они все его хотели. При этой мысли у Гилморна страшно и сладко заныло сердце, и по телу пробежала дрожь. Безумие, просто безумие. Он же не может так реагировать на диких варваров, остановивших его в глухом лесу... Всему виной долгое воздержание, он уже несколько месяцев не ложился ни с кем в постель, и его распутное тело напоминает ему об этом. Ему следует вырваться и ускакать, они вряд ли будут его преследовать... Но он не мог сдвинуться с места, словно взгляд главаря его гипнотизировал.
- Слезай с коня, - приказал тот уверенно, грубо.
Гилморн почувствовал страстное желание подчиниться этому голосу, этому взгляду, этим сильным рукам.
"Опомнись! Не сходи с ума! - кричал ему здравый смысл. - Их здесь не меньше десяти, они пустят тебя по кругу, отымеют все подряд, не обращая внимания на крики и мольбы!" Но, против ожидания, эта мысль его не отрезвила, а наоборот, возбудила еще сильнее. Такого в его жизни еще не было. Убить его они не убьют - он знал это так же точно, как и то, что сейчас у каждого из них на него стояло. А все остальное - пустяки; как выражался когда-то Норт, заживет, как на собаке...
Гилморн бросил поводья и грациозно спрыгнул на землю.
Отправлено: 07.04.09 13:47. Заголовок: «До чего ж хорош, ба..
«До чего ж хорош, балрог его забери! Высокий.. это что ж, с меня ростом, что ли? Офигеть... В кои-то веки не придется нагибаться, чтобы парня поцеловать... Хорош, собака, как мыльная обертка... Меч-то двуручный, блин... а он, поди ж ты, одной рукой управляется... А штаны-то, штаны в какую облипку... Вот поганец, он их по утрам водой размачивает, чтобы влезть? Ей-Эру, волоски на лобке можно пересчитать! Впрочем, еще б пониже ремень спустил, и хоть прямо так пересчитывай... Хотя я бы, конечно, время на это тратить не стал...»
- Ты сейчас в нем дырку глазами проешь.
- Откуда ты знаешь, на кого я смотрю?
- Потому что я тоже на него смотрю, - рассмеялся Артагир. - И боюсь, наш с тобой интерес никак не сойдет за внимание к боевой подготовке воинского состава.
Норт Морадан хмыкнул, но глаз от молодого воина не отвел. Как ни крути, а посмотреть было на что. Ростом высок, в плечах широк, в бедрах узок, кожей смугл, лицом красив, аки харадский принц: черноглазый, чернобровый, скуластый. Волосы стянуты узлом на затылке и схвачены несколькими длинными шпильками, по-истерлински, только край косы на шею спадал. «Небось до задницы достают... Распустить бы их вдоль спины, нагнуть этак аккуратненько...»
- У тебя сейчас слюна закапает! - толкнув его локтем, громко прошептал Артагир. - Или не слюна...
Норт даже не улыбнулся - смотрел. Как меч в руках молодого воина рассекает воздух, как сверкает окованный железом круглый щит, как играют под бронзовой кожей мускулы. По команде сотника пятеро орков в тяжелых доспехах подступили к воину - и разлетелись в стороны от стремительных, почти неуловимых для глаза движений. Норт нахмурился. «Когда он успел научиться так драться? С виду ведь восемнадцать, не больше... ну, двадцать, может...» Однако шрамы на плечах и груди парня не оставляли сомнений - воинскую науку изучал он прилежно, и на собственной шкуре, спиной же к противнику не поворачивался никогда.
Не прост был молодой воин, на которого уже полчаса безотрывно пялился мордорский военачальник. Не место ему было среди новобранцев, да и вообще не на месте смотрелся он на брусчатке крепостного двора. Словно бы из другого мира явился. Такому бы под ноги стремена коня или корабельную палубу. Или харадский узорчатый ковер.
Тут воин почувствовал, что его разглядывают... Нет, не так. Соизволил показать, что почувствовал. Обернулся лениво, смерил Норта взглядом, начисто лишенным почтительности. И даже не подумал поклониться.
«Тоже мне, королевич нашелся...»
- Сюда его, - коротко приказал Норт.
Вблизи парень казался еще красивее. Варварской такой красотой, хищной. Как черный кхандский тигр. Серьги в открытую носит, ожерелье на голой бронзовой груди... Взгляд Норта чуть опять не соскользнул к поясу облегающих кожаных штанов. Трудно отвлечься от назойливых мыслей: как легко этот пояс поддается лезвию ножа и сильной руке...
- Что ж ты, герой, даже завалящего доспеха не надел? - издалека начал мордорский военачальник. - Так голым в битву и пойдешь? Гондорская пехота не трахает, она давит!
Тьфу, драконий хвост. Издалека называется.
- Меча и щита воину достаточно, - ответил парень.
Смотрел он спокойно, держался расслабленно, вольготно. Поди ж ты, в самом сердце владений Саурона - и так в себе уверен. Ничего, Морадан знал, как обламывать спесивых молокососов. Потянул из ножен верный меч-бастард, усмехнулся уголком губ.
Диво дивное, но через четверть часа на молодом воине еще не было ни единой царапины. Силен он был так же, как Норт, и от его тяжелых ударов не уклонялся, а парировал так, что мечи гудели, скрестившись, или щитом закрывался, и щит крякал под клинком Морадана, как вековой дуб под топором дровосека.
Норт перехватил меч поудобнее и отрывисто приказал:
Начальник сощурился. Какой соблазн сказать: «Натурой расплатишься!» Налететь бы на него, сбить на землю, демонстративно прочертить острием клинка кровавую линию под соском и бросить надменно: «Жду в караулке». А в караулке - поставить на колени и отыметь. Прямо в наглый чувственный рот. Чтобы не смел так ухмыляться. Ну разве только сперму с губ облизывая. «Тогда - можно. Тогда я добрый».
Впрочем, учебный поединок - дело ненадежное. Зачем полагаться на слепую удачу? Отыметь парня можно по-любому. А ставку надлежит выбрать более педагогичную. Постель отдельно, воинская наука отдельно.
- Вымоешь пол в казарме в полном доспехе, - бросил он.
- А если продержусь?
Норт ему не ответил - просто молча напал.
На этот раз он дрался в полную силу, удерживаясь только от колющих ударов. Азарт захватил его: парень был несказанно хорош! Быстр и силен, воистину как тигр. Однако Норт был сильнее и тяжелее. Чуть побольше времени, и он бы его загонял, измотал, уже и рука с мечом у парня подрагивать стала, и на щите зазубрины появились. Еще пять минут, и бери тепленьким! Да только не было у Норта этих пяти минут.
- Время! - прокричал из-за спины Артагир, и противники опустили мечи.
Стоит, красавец. Вспотел не меньше Норта, хоть и дрался без доспеха. Но как не было на нем царапин, так и нет. Норт посмотрел на него уже по-другому. С уважением.
Где-то в глубине души зашевелилось подозрение, что нагнуть этого парня будет не так-то легко. Потруднее, чем какого-нибудь смазливого харадского лучника с накрашенными ресницами, которых в его постели перебывало немало, с тех пор как союзные войска вступили в Мордор.
Потруднее, чем холодного церемонного истерлинга.
И уж точно потруднее, чем трепетного эльфика.
Такому руку на задницу положишь и без лишних слов схлопочешь по зубам. Другое дело, что в кулачном бою Норт его по уши в землю вобьет. Но слаще-то - по согласию.
Норт подумал и сказал:
- Десятником будешь. Если в первом бою отличишься, то сразу сотником назначу. И в битву разрешаю идти хоть без штанов.
Парень склонил голову - и не в благодарность, стервец, а: «годится, дескать».
- Откуда будешь?
- Из харадрим.
- А вот и врешь, - с удовольствием сказал Норт. - Лицом-то ты на харадрим похож, спору нет. Украшения носишь и глаза подводишь по-ихнему. Да только никогда они такого роста и сложения не бывают.
- Даже полукровки? - усмехнулся молодой воин.
- Даже полукровки. А прическа у тебя, как у вастака. Одет, как пират умбарский. Меч длинный, как у тяжелых гондорских латников. Так откуда ты, воин?
Тот неопределенно пожал плечами, усмехнулся.
- Разве здесь собираются не те, кто не любит отвечать на этот вопрос?
Резонно. Норт помолчал.
- А как попал в Мордор?
- Шел-шел и пришел.
- Слышь, герой, а имя-то у тебя есть?
- Есть, - и лыбится.
«Интересно, я его раньше поимею или за наглость прикончу? Врезать бы ему поддых, а ну как увернуться успеет, вот позору будет...»
- Тогда, наверное, тебе не понравится, если тебя станут называть «вшивый южанин» или «харадская блядь» ?
Улыбка застыла у парня на губах, и меч в руке дрогнул.
- Здесь никого насильно не держат. И повиновению плетьми не учат. Не нравится подчиняться - ступай на все четыре стороны, - сухо сказал Норт и повернулся, чтобы идти.
«Ничего, я еще назову тебя харадской блядью, и не раз... когда ты будешь лежать подо мной мордой в подушку... наглый блудливый щенок...»
- Завтра посмотрим, чего ты стоишь, - сообщил Норт и покинул крепостной двор.
* * *
Ночная вылазка прошла успешно. Сам начальник крепости для разнообразия в атаку не пошел - надо же развивать в подчиненных самостоятельность. После боя вызвал к себе сотников, допросил дотошно. Как бы между делом поинтересовался Кинтаро.
Выяснилось, что юный наглец не просто отличился. Он практически в одиночку смял и обратил в бегство целое крыло гондорских лучников. Сотники рассказывали что-то немыслимое - будто бы парень стрелы на лету клинком сбивает. Норт слышал про такое искусство южных бойцов, но вживую не видел никогда. «Ему в правое плечо стрела попала, так он ее обломил и дальше мечом шурует! - с выражением на лице, близким к суеверному ужасу, повествовал непосредственный командир Кинтаро. - После боя сидит, стрелы из щита выковыривает, я подхожу - дескать, перевязать надо! - а кровь у него давно остановилась». Только этим подвиги новоиспеченного десятника не ограничились. Командир помялся и рассказал, что под эльфийской магией и стрелами один из цепных троллей взбесился и повернул на своих же орков, топча их и расшвыривая. И кто его остановил, угадайте с трех раз.
Выпроводив сотников, Норт откинулся в кресле с блаженной улыбкой и сообщил:
- Я его хочу.
- Он так на тебя похож, что это будет онанизм, - хихикнул Артагир. - Давай, я на разведку схожу... прощупаю почву, так сказать...
Норт поймал его за руку, притянул к себе.
- Только посмей. Шею сверну. Я первый, - и всласть приложился к пухлым губам своего любовника.
- Как прикажете, господин начальник крепости, - покорно согласился Артагир, когда ему дали возможность заговорить.
Норт издал тихий рык и снова завладел его ртом. Деланная покорность Артагира неизменно его заводила. Господином и начальником голосу Саурона он не был и быть не мог, и позволял-то манерному распущенному блондинчику такое, чего никому бы в жизни не позволил, но если кого Артагир и считал своим хозяином, кроме владыки Мордора, то лишь его, Норта Морадана. Власть над собой он давал только сам - и поди пойми, за что: как шикарному ебарю или как ценному мордорскому кадру. Но давал. Охотно, умело и много. Не был бы он так часто в разъездах - может, Норт ни на кого больше б и не смотрел.
Может быть.
Он усмехнулся, спихнул разомлевшего Артагира с колен и приказал:
- Сходи за ним. Произведу в сотники, а то десятников трахать зазорно.
Вечерело, в коридорах крепости зажглись чадящие факелы. Пламя металось от сквозняков, обдавало жаром. Или жаром обдавали черные глаза Кинтаро? Артагир кожей чувствовал, как сверлит ему спину пристальный взгляд воина, неслышно ступающего следом в мягких сапогах. Только что был за спиной - и вдруг в полутемном повороте коридора заступил дорогу. Мигом заныло сердце, губы свело нетерпеливым ожиданием, - и воин его не разочаровал. Спокойно, властно, без суеты прижал Артагира к стене и принялся целовать. Артагир чуть не растаял под этими сильными, уверенными и очень-очень опытными мужскими губами. Отрезвила только холодная каменная стена за спиной и мысль о Норте. Опять же, дать красивому воину всегда успеется, а вот посмотреть, как он сам отдается...
Артагир улыбнулся дразняще, шепнул:
- Знаешь, чей я мальчик? Сначала у него разрешения спроси.
- Я не привык разрешения спрашивать, - промурлыкал бархатным голосом красавчик и полез ему в штаны.
У Артагира аж мурашки по коже забегали. «Морадан!» - напомнил он себе.
Нож из рукава скользнул в руку и острием уперся Кинтаро в грудь. Предупреждение, не угроза. Артагир не дурак угрожать ножом такому воину. Вырвет из пальцев вместе с пальцами. Если успеет, конечно.
Красавчик невозмутимо скосил глаза на нож и снова потянулся к губам Артагира. Тот покачал головой, продолжая улыбаться так, чтобы ясно было: он сам-то не против, и еще как, но...
Кинтаро изогнул бровь, помедлил и руки убрал. И пошли они дальше, как ни в чем не бывало. Только Артагир изредка вздыхал. Ну почему он ни в чем не отказывает Норту? Да и кто вообще может ему отказать? Арт, пожалуй, поставил бы на этого смуглого красавца, да только ему слишком хорошо известно, что Норт всегда добивается своего. Недаром сам помогал ему в разных шалостях. Например, берется надменный истерлинг, помешанный на самоконтроле и соблюдении этикета, поится вином до полного затмения в мыслях и чувствах, потом Артагир как бы невзначай садится ему на колени, протягивает губки и распускает руки. Пяти минут не проходит, как ополоумевший офицер тащит его в спальню, забыв даже, что находится в покоях начальника крепости и в его непосредственном присутствии... и только тогда трезвеет, когда обнаруживает, что этот самый начальник крепости его вовсю употребляет сзади, и не так уж это и неприятно...
Норт встретил Кинтаро радушно, как будто и в мыслях ничего не держал, кроме как наградить храброго воина. Цветисто поблагодарил за доблесть, поздравил со званием сотника, расписал обязанности и привилегии. Хлопнул по плечу, предложил распить бутылочку отменного вина из мордорских погребов. По-простому, без церемоний, отметить новое назначение.
Глаза молодого воина смеялись, когда он сказал:
- Позвольте отказаться, господин начальник, от столь высокой чести. Я слышал, что у тех, кто садится с вами пить, потом очень болит задница.
Артагир не выдержал - прыснул со смеху. Нашла коса на камень!
Норт сузил глаза и схватил Кинтаро за плечо. Парень не дернулся, только посмотрел на него в упор и улыбнулся - откровенно, красноречиво, и ясно было, что он видит Норта насквозь. Норт подступил ближе, так что разделяло их не больше локтя, глядя в черные глаза тяжелым жгучим взглядом, сжал пальцы на его плече... Кинтаро шагнул навстречу и уверенно положил руку ему на бедро.
- Я лучше трахну тебя трезвым, - произнес он четко и ясно.
От такой наглости Норт онемел на мгновение, и даже пальцы от неожиданности разжал, а хитрый щенок, воспользовавшись этим, присосался горячими губами к его рту.
Артагир засвистел и зааплодировал, и это привело Норта в чувство. С ругательством он оттолкнул парня так, что тот отлетел на несколько шагов.
- Я тебя в бараний рог скручу! - взревел мордорский военачальник, стиснув кулаки.
Кинтаро ухмыльнулся.
- У моего народа принято решать в поединке, кто будет сверху. Выйдешь против меня?
И бросил на Норта такой откровенно приглашающий взгляд, что приступ ярости у того прошел, как не бывало.
Морадан сел в кресло, налил себе вина и с каким-то даже восхищением сказал:
- Ну ты и дурак. Я же здесь начальник. Захочу - тебя в кандалах приведут.
- А ты захочешь? - парировал Кинтаро.
Он стоял, сложив руки на груди, и прямо-таки излучал сексуальность. Наслаждался ситуацией, стервец. И что с ним прикажешь делать?
- Видишь вон того блондинчика? - Норт не глядя показал пальцем через плечо. - Ни в жизнь не поверю, что ты его не полапал по дороге сюда. Договоримся так. Ты получаешь его, а я - тебя.
- Не пойдет, - незамедлительно отозвался Кинтаро. - Он наверняка любому дает. А ты - вряд ли. Давай договоримся по-другому. Я достану карты гондорских укреплений и за это получу вас обоих.
Лицо Норта пошло красными пятнами. Он вскочил, опрокидывая кресло, и рявкнул:
- Пошел вон, щенок!
Кинтаро пожал плечами и исчез за дверью. Артагир рыдал от смеха, закрывая лицо руками. Норт посмотрел на него с досадой и хватил пустой бутылкой об пол.
- Я его обломаю, вот увидишь! - прорычал он, бегая по комнате. - Руки мне лизать будет, как миленький!
- Руки? - простонал Артагир и снова зашелся смехом.
* * *
Урукхаи втащили скованного пленника в подвал и бросили на пол, у решетки. Норт остановился над ним, заложив руки за спину, посмотрел сверху вниз, как тот пытается приподняться на колени, сплевывая кровь с разбитых губ. Здорово его помяли, когда пытались взять. Пятеро здоровенных урукхаев едва скрутили. Зато когда скрутили, отвели душу, пиная коваными сапогами, пока Норт их не остановил. Ему совсем не улыбалось довести свежепойманного лазутчика до бессознательного состояния. С полутрупом общаться как-то даже неинтересно.
- Молчишь, харадская блядь? - с глумливой нежностью сказал Норт. - А раньше-то какой был разговорчивый... Сам ведь ляпнул про гондорские карты, никто тебя за язык не тянул. Да мне с первого дня было ясно, что ты за птица. Я шпионов за версту чую. Не родился еще тот, кто сможет поиметь Норта Морадана!
Сжав зубы так, что заиграли желваки за скулах, Кинтаро с трудом утвердился на коленях. Растрепанная черная коса свесилась до пола. Ах, собака, как же хорош. Даже в таком состоянии. И вовсе не кажется жалким и сломленным. Взять бы его сейчас, намотать косу на руку в три ряда, впиться в распухшие алые губы, тело это роскошное до синяков истерзать... И помиловать. Потом. Когда у него уже сперма из ушей польется. Когда ноги уже не в силах будет сдвинуть.
- Ты можешь заслужить снисхождение, между прочим, - вкрадчиво сообщил ему Норт. - Если будешь очень стараться.
- А ты всегда так много треплешься? - прохрипел Кинтаро, поднимая голову.
Пинком Норт сбил его на пол, и красивое скуластое лицо на миг исказилось от боли. Больше он не пытался подняться, лежал на боку, тяжело дыша, словно истомленный жестоким и ненасытным любовником.
- Выбирай, или я, или они, - Норт кивнул в сторону урукхаев.
Разбитые губы Кинтаро растянулись в ухмылке.
- Что именно выбрать? Кто сделает минет Саурону? Тогда они, потому что ты вряд ли умеешь.
- Лучше б ты и дальше молчал, - процедил Норт. - Как говорится, не хотите по-хорошему - убираем вазелин.
Повинуясь его команде, урукхаи набросились на пленника. Короткая схватка, и Кинтаро раздет догола и прикован лицом к решетке, растянут на ней: руки над головой, ноги разведены в стороны. Эти смуглые ягодицы, эти стройные ноги, что за вид, о Темный Вала!
- Больно будет - кричи, - издевательски ухмыльнулся Норт, расстегивая штаны и прижимаясь к обнаженному телу пленника.
Примерился - и втиснулся внутрь, в горячую тугую плоть.
Кинтаро шумно вздохнул, наклонил голову, утыкаясь лбом в прутья решетки, вцепился в нее руками. Запах его щекотал Норту ноздри, мускулы под ладонью напрягались, и пот выступал на бронзовой коже. Норт толкнул бедра вперед - Кинтаро не сдержал стона. Черноволосая голова бессильно поникла, смуглое тело обмякло...
- Вот... так-то... лучше... - прорычал Норт, вторгаясь глубже, резче, яростнее, и в такт его толчкам Кинтаро вздрагивал, постанывал, встряхивал головой.
Ничего, наглому щенку еще понравится. Норт просунул руку между прутьями решетки, потянулся к паху своей жертвы...
Наглый щенок изо всех сил ударил бедром по его руке. Раздался отвратительный хруст, Норт завопил от невыносимой боли и...
...и проснулся, тряся онемевшей рукой.
Артагир поднял голову с его плеча, сонно щурясь. По всей видимости, он-то и отдавил во сне Морадану руку.
- Что такое? Кошмар приснился?
- Ага. Эротический. Как я вздумал нового сотника заковать в кандалы и насильно осчастливить. В задницу. А он мне руку сломал.
- Он такой, он может, - пробормотал Артагир, кладя голову обратно. - Ты уж придумай побыстрее, что с ним делать, а то крыша окончательно съедет...
Морадан еще какое-то время полежал с открытыми глазами, думая о новом сотнике. Добыл ведь, стервец, гондорские карты. Пробрался ночью за вражеские укрепления и добыл. И поднес начальнику крепости прилюдно, с самым почтительным видом.
- Какой награды ты желаешь за столь выдающийся подвиг? - едва не скрипя зубами, вымолвил Норт.
- Оставляю награду на ваше усмотрение, господин начальник! - молодецки гаркнул Кинтаро и совершенно неприлично подмигнул.
Пришлось подарить стервецу преотличного жеребца. Однако тот не успокоился. Как бы невзначай толкнул Норта плечом и успел шепнуть: «Может, все-таки отдашься? Я два раза не предлагаю...» Норт сделал вид, что не расслышал. И смех, и грех. Расскажи кому, не поверят. Чтобы его, мордорского военачальника Норта Морадана, чье имя вселяет ужас в сердца противников, домогался какой-то сотник! Не делать же его, в самом деле, капитаном...
Так ничего и не придумав, заснул.
* * *
Подслеповато щурясь, травник слушал указания начальника крепости.
- Значит, так. Чтобы можно было добавить в вино, без вкуса и запаха. И валило чтобы с одного бокала.
- Насмерть? - услужливо подсказал травник.
- Я тебе - «насмерть»! В постель чтобы валило, дурья твоя башка. Чтоб мгновенно туман в голове, огонь по жилам, и ноги в стороны. И никаких мыслей типа отказать или, там, отбиваться.
- Есть такое средство, - покивал травник, довольный, что может быть полезен господину. - А не желает ли господин начальник, чтобы я придал этому средству какой-нибудь дополнительный эффект, ну, скажем, противозача... - и осекся под бешеным взглядом Норта.
- Я что, похож на совратителя невинных девиц? - ледяным тоном осведомился господин начальник.
Травник благоразумно промолчал, всем своим видом изображая чистосердечное раскаяние в сказанном.
- Хотя... антипохмельный эффект придать разрешаю.
...Артагир проскользнул в комнату неслышно, не потревожив спящего. Новый сотник отсыпался после очередной ночной вылазки. Заходящее солнце проникало сквозь прорези в ставнях, и в его свете кожа южанина казалась медной. Он дышал во сне глубоко и ровно, закинув одну руку за голову, а другую положив на грудь. Абсолютно голый. Артагир облизал губы, не в силах отвести глаз. Губы Кинтаро были полуоткрыты, как для поцелуя, красивые резкие черты лица разгладились, стали мягче, нежнее... Как завороженный, Артагир сделал шаг, потом другой... протянул руку, собираясь потрясти его за плечо... и в следующий момент лежал навзничь на ложе, распластанный под мускулистым телом. Держа одной рукой оба его запястья, другой рукой Кинтаро деловито обшарил его на предмет оружия, удовлетворенно хмыкнул и продолжил с того места, на котором в прошлый раз Артагир его прервал.
- Ни здрасте, ни пожалуйста, - ехидно заметил Артагир.
- Сам пришел, - промурлыкал южанин, облизывая его сосок.
Артагир подавил сладострастный стон, уперся коленом в могучий пресс Кинтаро и со всей возможной твердостью заявил:
- Не сейчас. Вечером.
- Уже вечер, - отрезал Кинтаро и попытался стянуть с него штаны.
- Я сказал, вечером, - повторил Артагир с нажимом, и хоть в мелодичном голосе его никогда не звучал металл, нужное действие на людей он оказывать умел.
Кинтаро выпустил его и сел на пятки.
- А что будет вечером? - с интересом спросил он.
- Морадан приглашает тебя к себе. Вернее, я приглашаю тебя к Морадану. У него есть хорошее вино, горячая вода и мягкая постель.
- Угу, и большой член, - подсказал Кинтаро с серьезным видом.
Артагир расхохотался, а потом сказал наисладчайшим голосом:
- Что, боишься за свою невинность?
Кинтаро слегка нахмурился.
- Тебя же никто не заставит напиться и встать раком, - продолжал коварный Артагир. - Но если ты вдруг захочешь, никто против не будет.
- Посмотрел бы я на того, кто меня заставит, - пробурчал Кинтаро.
- Да с какой радости? Ты меня трахнешь, он посмотрит и подрочит.
Кинтаро возвел глаза к потолку и высказался в том смысле, что у него в племени все гораздо проще, и как его достали так называемые цивилизованные люди со своими закидонами. Но было очевидно, что наживку он заглотил. Намек, будто он чего-то боится, так задел гордого воина, что к Морадану он явился без меча и кинжала, вооруженный только белозубой ухмылкой и своей беспредельной наглостью.
Выпили вина. От взглядов плавился воздух. Норт расстегнул куртку мундира, потом снял ее, оставшись в рубашке. Он уже завидовал Кинтаро, не утруждавшему себя другой одеждой, кроме кожаных штанов.
Никто не произнес ни единого слова. Кинтаро просто встал, выдернул Артагира из кресла, как пушинку, и понес его в спальню. На пороге оглянулся с выражением на лице, которое иначе, как нецензурным, и не назовешь.
Норт посидел у стола, сжав кулаки, прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни. В штанах уже давно было тесно, и вожделение кружило голову. Он так сильно хотел наглого щенка, что боялся кончить, едва увидев его голым. Пусть позабавится с Артом. Через несколько минут все равно будет извиваться на кровати и умолять его трахнуть. От этой мысли голова закружилась еще сильнее. Он встал, покачнувшись, и пошел в спальню, на ходу сбрасывая одежду.
Его сладкий мальчик глухо стонал, склоняя растрепанную голову, так что платиновые волосы закрывали лицо, и упирался руками в постель, насаживаясь на член Кинтаро. Южанин, похожий на бронзовую статую непристойного культа, неторопливо входил в него, держа за бедра, и темные его руки четко выделялись на белой коже Артагира. Он снова смотрел на Норта, таким взглядом, каким на него в жизни не смотрели. Не отводя взгляда, Норт поставил колено на кровать, приподнял голову Арта за волосы и дал ему в рот.
Тяжелое дыхание, судорожные всхлипы, влажные толчки, шлепки плоти об плоть. Казалось, в воздухе растворен чистый секс, который все трое жадно хватали ртом и расширенными ноздрями. Кончая, Кинтаро полузакрыл черные глаза, маслянисто блестящие в свете свечей, и Норт ослепительно ясно представил, как наглый юнец кончает под ним, вот так же опуская ресницы... но сам он кончить не мог, член будто горел огнем от возбуждения, и он развернул Артагира и ворвался между белых ягодиц, как в покоренную крепость. Он был внутри не влажный даже - мокрый, податливый и скользкий, изнемогший под буйным напором южанина. Мальчик задыхался, локти его подламывались, и Норт положил его на бок и лег за спиной, обняв тонкую талию.
Кинтаро плеснул на себя воды из кувшина и устроился в изголовье кровати. У него снова стоял, Артагир потянулся к нему губами, взял в рот... и сосал, откидывая голову назад, так что Норт едва не утыкался лицом в пах Кинтаро. Перед глазами у него все плыло, он ничего не видел, кроме влажно блестящего члена, по которому скользили розовые пухлые губки... «Напился я, что ли?» - успел он подумать, и все как-то сместилось. Кажется, он кончил... но Артагира с ним в постели уже не было, балрог знает, где он был... а в постели с ним был Кинтаро, и они яростно целовались и тискали друг друга с такой страстью, будто не трахались по меньшей мере года три.
- Давай ты мне сделаешь минет, а я тебя за это выебу, - жарко настаивал Норт, недвусмысленно подталкивая Кинтаро в загривок.
- А давай наоборот, - ухмылялся смуглый южанин.
- Наоборот негигиенично, - строго возразил Норт, и тут до него дошло сквозь сладострастную истому, что имелось в виду под «наоборот»... и дошло, что Кинтаро давно творит с ним, что хочет, и сует ему пальцы в такие места, что сказать стыдно, и что ему совсем не хочется возражать.
- Ты чем меня, сволочь, опоил? - прохрипел Морадан, мечась в крепких объятиях своего сотника, измученный неутолимой жаждой плоти.
- Я поменял бокалы, - шепнул, склоняясь над ним, Кинтаро.
Это был последний момент просветления.
Первое, что ощутил наутро Норт - что у него очень болит задница. В памяти незамедлительно всплыли картины прошедшей ночи, и ему стало жарко. Спору нет, Кинтаро смотрелся охуительно, стоя на коленях в кровати, черные волосы струятся по плечам и груди, зрелище в высшей степени возбуждающее, но еще бы при этом Норт не помнил собственные раскинутые колени... Блядь! Наглый щенок его выебал. И судя по ощущениям, не один раз. И если он хоть что-то понимает в этой жизни, не только в задницу.
Придушить его прямо сейчас или придумать что-нибудь похуже?
Норт приподнялся на локте. Кинтаро спал, свесив руку с кровати, лицо его было полузакрыто волной черных блестящих волос. Точно, достают до задницы. При одном взгляде на упомянутую часть тела направление мыслей Норта сменилось. Он захватил полную горсть черных волос и навалился сверху.
Кинтаро дернулся, просыпаясь, но не тут-то было. Норт мог удержать быка за рога, если б ему пришла в голову такая фантазия.
- Лежать, птенчик, - ласково сказал он. - Теперь моя очередь.
И засадил ему на всю длину. Кинтаро только зубами заскрипел.
- Ты не девственник, - светским тоном сообщил Норт, лежа на нем и наслаждаясь долгожданной победой.
- Ты, между прочим, тоже, - сквозь зубы парировал Кинтаро. - Ну как, справишься сам, или мне поерзать?
Норт ухмыльнулся и двинулся в нем, сначала медленно, потом быстрее, глубже. Кинтаро задышал чаще, а потом и вовсе застонал тихонько, мотая головой... плюнул на все, изогнул поясницу и принялся подмахивать так, что Норту пришлось обхватить его бедра коленями, чтобы удержаться. Кинтаро отдавался яростно, и объезжать его было все равно что дикого жеребца. Норт с наслаждением давал ему шенкелей и сожалел только об отсутствии узды, которой можно было бы укротить строптивого юнца. Распаленные скачкой, они стонали и рычали в один голос, Норт поставил Кинтаро на колени и трахал самозабвенно, стискивая стальной хваткой его бедра и оставляя на смуглой коже синяки. Потом кинул навзничь, задрал ему ноги на уши, вошел по самые яйца и с торжествующим криком излился. Кинтаро, зажав зубами ладонь, другой рукой стиснул свой член и тоже кончил, разбрызгивая горячую жидкость по животу и груди.
Так их и застал Артагир.
Оказалось, нежный блондинчик, утомленный своими неистовыми любовниками, сбежал спать на кушетку в гостиной. Поняв, что свидетелем его позора Артагир не был, Морадан вздохнул с облегчением.
Жизнь засияла своими красками.
Да и наглый щенок при свете дня как-то присмирел и почти без сопротивления позволил Норту разложить его еще разок после завтрака.
- У тебя в роду эльфов не было? - спросил Норт, кладя себе на плечи его мускулистые безволосые ноги.
Кинтаро и впрямь был на удивление гладкий повсюду, кроме паха.
- Не. Эльфов у меня еще не было.
- Дурак, я про предков, а не про любовников.
- Слушай, кончай трепаться, а?
* * *
Благодушное настроение держалось у Норта до самого вечера. Он даже начал прикидывать, не сделать ли нового сотника адъютантом. Со всеми вытекающими, разумеется. Только в сумерках он спохватился, что гонец с важным донесением из Барад-Дура так и не появился.
Он послал слугу проверить, не задержался ли гонец по дороге. Скажем, в казарме выпить кружку эля. Или поглазеть на пленных эльфов, до которых в Мордоре было много охотников.
Слуга вернулся и доложил, что гонец давно отбыл обратно в Барад-Дур, передав донесение ближайшему из подчиненных Норта.
А именно - южанину с косой до пояса.
«Немедленно разыскать!» - неестественно спокойным голосом приказал Норт.
Крепость обшарили вдоль и поперек, но Кинтаро не нашли. Он испарился бесследно, вместе со своим оружием и дареным конем. Часовые сознались, что выпустили его за ворота в неурочное время и без приказа, по одной лишь магической формуле: «Поручение начальника!» Всем хорошо было известно, у кого ходит в любимчиках черноглазый южанин.
Кто-то из воинов вспомнил, что новый сотник проявлял недюжинное любопытство по поводу планировки крепости, убойной силы катапульт и численности солдат.
А еще одновременно с ним пропала солидная пачка планов и карт из залы совета. А карты гондорских укреплений оказались фальшивыми. Вот так-то.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме